30 июня 2011 года

Синдром индейцев в России

В Ницце, направляясь к морю по площади Гарибальди, трудно пройти по ее левой стороне. Тротуар здесь перегорожен выносными столиками, и сонные ниццеанцы пьют горячего красного цвета вино – в час по глотку. Но так же трудно в Воронеже пройти дворами от улицы Никитинской до улицы Кольцовской. На пути у вас непременно встанут добры молодцы, прося тридцать или пятьдесят копеек. За отказ вам ничего не будет, но давать как-то неловко. Эти молодцы, шумливые, вечно суетящиеся, нигде не работают, не учатся и, кажется, вообще ничем в жизни не заняты.

Повальная безработица в российской провинции не более чем миф. В том же Воронеже легко устроиться дворником с зарплатой в 15 тысяч. Вполне нормальные деньги для этого города, где проезд автобусом стоит 9 рублей, а по осени килограмм яблок можно купить за десятку. Но не от лени эти люди не работают и не потому, что они сплошь наркоманы или безнадежные алкоголики (хотя пьют, конечно). Точно такие же молодцы трудятся на заводах порой в такой пыли и чаду, где, кажется, и минуты нельзя выдержать, и при этом принципиально не надевают респиратора. По нашим мощеным выбоинами автострадам они гоняют так, словно через минуту  закроется последний пивной ларек. Страдая пороком сердца, они наотрез отказываются ложиться на хирургический стол.

Если не все из них, то большинство хорошо понимают, что при такой жизни век их будет короток. Такая перспектива не грозит ни жителю Ниццы, ни жителю Дрездена, ни жителю Амстердама. Они берегут себя, как только могут, степенно катя на велосипеде меж покойных, уютных каналов или попивая полезное для сердца рубиновое вино.

Отчего же наши люди не хотят жить – ни хорошо, ни плохо, ни бедно, ни богато, никак?

В самом конце пятнадцатого века конкистадоры впервые напали на поселения индейцев. Это было на Гаити. Они резали стариков, как безропотных животных, разбивали головы младенцам о скалы, схватив их за ноги, насиловали женщин на глазах у отцов, детей и мужей. И деревни опустели – их жители ушли в горы. В наше время некоторые племена в Дарфуре придумали особый вид устрашения врагов – коллективные изнасилования женщин на площадях и улицах.

Такие же несчастья обрушились на нашу родину во время нашествия дальневосточных племен, по привычке называемых татаро-монголами. Куликовская битва была не финалом, а, скорей, апогеем бесчеловечных притеснений. Карательная экспедиция хана Тохтамыша, посланная на Русь сразу после нее, действовала еще более жестоко, чем хан Батый.

Два с половиной века непрерывных убийств и насилий не могли пройти бесследно. А кончились они по историческим меркам недавно, вчера – чуть более пятисот лет назад.

Новейшие времена не знают других столь же продолжительных и масштабных унижений человека человеком (захват в рабство африканцев был все-таки иным и по срокам и по методам). Главный удар при этом был нанесен мужчине, главе семьи, ее охранителю, защитнику ее чести. И эти отложенные самоубийства наших мужчин не более и не менее как бегство в горние выси от собственного раздираемого исторической памятью сердца. Лишь образованность, или, как говорили раньше, развитость, отодвигает срок ухода, но далеко не всегда.

Огромными усилиями всей страны жизнь мужчины-москвича, как говорит Росстат, продлена сейчас до шестидесяти девяти лет. В провинции мужчины, как прежде, не доживают и до шестидесяти. Это столько же, сколько, например, в Бенине. У нас никогда не жили долго. И эта обреченность отнюдь не описывается лишь известной поговоркой «Да пропади все пропадом, гуляй, душа!» Это форма духовного страдания, почти никогда не осознаваемого. Возможно, избавление от этого страдания важнее даже, чем борьба с алкоголизмом, повышение уровня здравоохранения и т. д.

На старинном кладбище Холма Замка в той же Ницце стоит памятник Александру Герцену, один из двух мне известных (другой – во дворе Литературного института им. Горького в Москве). Величественный старик жреческого, как иногда говорят, типа стоит, обратившись к морю, которого ему не видно. Наш интеллектуал и демократ был, конечно, во многом прав и многое предугадал в России. Но вряд ли он предполагал, что пропасть между образом жизни русских и образом жизни европейцев и полтора века спустя останется столь же пугающе глубокой.

Прожил он, кстати говоря, всего пятьдесят семь лет.

20 апреля 2010 года

Лех Качински. Мировые бароны в трауре

Общее горе еще сильнее сплотило мировое паханство. Погиб далеко не самый значительный, но все же родной человек, а вместе с ними и другие родные люди. В мире ежегодно умирают от голода и болезней миллионы людей, но баронам, после развала социалистического движения оказавшимся вообще без всякой узды, никакого дела до них нет. Для меня гораздо значительней гибель моего зятя, мужа моей старшей дочери, который повесился в 2002 году, не выдержав скитания по квартирам и невозможности содержать семью. Польша найдет себе другого, и он будет не хуже. Запад ей поможет. Кто заменит отца моей внучке?

30 декабря 2009 года, 4 сентября 2011 года

Два города

Прошло два с половиной года, как я перебрался из Екатеринбурга в Воронеж. Теперь можно уже с большой долей объективности оценить, что я приобрел и что потерял при этой перемене в моей жизни.

Люди, достаточно образованные, но никогда не бывавшие ни в том, ни в другом городе, нередко полагают, что это два равнозначных ядра: Екатеринбург – столица Урала, Воронеж – столица Черноземья, там и там по миллиону жителей, оба города научно-промышленные и политические центры, культурные средоточия – один город на юге средней полосы России, другой в срединной части страны. И так далее.

Однако на самом деле это лишь мнимая схожесть. Екатеринбург – мощный и стремительно развивающийся центр. У этого города все признаки центра, определяющего жизнь региона – там расположены десятки консульств и представительств иностранных государств, штаб Поволжско-Уральского военного округа, Президиум отделения Академии наук. Кроме того, это транспортный узел, по своему значению уступающий только Москве. Да и внутригородские транспортные коммуникации выглядят впечатляюще: около 30 трамвайных маршрутов, 19 троллейбусных, десятки автобусных плюс одно из лучших в России метро. Что касается культурной составляющей, то недаром Екатеринбург называют столицей нонконформизма в России.

Воронеж в этом смысле вызывает лишь досаду. Здесь ничего нет, что отличало бы его от российского города средних размеров. Когда я сюда приехал, это был просто выморочный город. Достаточно сказать, что перекрестки вокруг Центрального рынка, в самом центре,  были загромождены торговыми палатками, а таких ужасных тротуаров, как на некоторых улицах, я не видел нигде в России. Только сейчас что-то начало меняться: появились новые троллейбусные линии, открылся после ремонта Чернавский мост, реконструировали Кольцовский сквер, построили надземный переход через Московский проспект возле автовокзала, современный рынок возле цирка, а также первую, весьма импозантную высотку на улице Кольцовской.

Впрочем, печать запущенности до конца не исчезла. Несмотря на вывешенные повсюду баннеры «Воронеж – город, в котором хочется жить», что-то я не встречал здесь патриотов города.

Однако здесь, на полпути между Москвой и Ростовом-на-Дону, пожалуй, лучший в России климат. Нет такой влажности, как на побережьях, такого холода, как в Сибири, таких ветров и жары, как на юге. Лето просто чудесное, хотя иногда бывает жарковато – температура в 35 градусов воронежцев не удивляет. Вообще лето, если понимать под ним период, когда можно ходить в одной футболке, длится четыре месяца – числа с десятого мая по десятое сентября. Снег ложится в декабре, сходит в марте, а в апреле все вокруг уже зеленеет. Зима, правда, неприятная: зимние дожди при температуре +1, +2 градуса бывают каждый год. Если незадолго до этого был снегопад, то люди ходят по снежной каше. Утешает лишь то, что зимы короткие.

Несравненно лучше, чем на Урале, экологическая обстановка. Вечерами в ясную погоду на Воронежском водохранилище все небо усеяно звездами. В Екатеринбурге такого не бывает.

Вода в городские сети подается из подземных источников. Сравнительно чистая, но жесткая, сильно минерализованная. Воронеж единственный в России большой город, который питается водой из артезианских скважин. Система водоснабжения, однако, работает с перегрузкой, и во многих районах подачу воды регулярно отключают. Этого, правда, не случается на левом берегу водохранилища, где я сейчас живу.

В Воронеже низкие по сравнению с Екатеринбургом цены, а местные яблоки осенью можно купить просто за бесценок – по 10 рублей за килограмм. Правда, и зарплаты здесь меньше раза в полтора.

А вот природа здешняя меня обманула. Я думал, она гораздо богаче и пышнее. Но по сравнению с Уралом она довольно скромная, причем значительная часть лесных массивов отдана под заповедники. Зато нет и клещевого энцефалита. Здешние клещи – переносчики болезни Лайма. Но этим вирусом могут одарить и клещи на севере.

На городских улицах много южных деревьев и цветов, и они придают им красочность и нарядность. В Воронеже почти не осталось старинных зданий – во время Отечественной он был практически полностью разрушен. Но и наиболее интересные постройки позднесталинской эпохи еще не все реставрированы. В скором будущем это, конечно, произойдет. Тогда Воронеж действительно будет выглядеть неплохо.

Я думаю, такого размаха и мощи, какие характерны для Екатеринбурга, он не достигнет никогда – нет для этого предпосылок. Регион сельскохозяйственный, большой бизнес обходит его стороной. Но людям, которые хотят жить в относительно благоприятных климатических и экологических условиях, в большом городе, но без скученности мегаполиса, Воронеж вполне подходит.

Вышеприведенная статья была написана в 2009 году. Год спустя я снова побывал в Екатеринбурге и поразился произошедшим там переменам. В городе уже десятки двадцатипятиэтажных высоток, есть и небоскребы в сорок-пятьдесят этажей. Улица 9 января (ныне ул. Ельцина) превращена в авеню, которой позавидуют многие столицы. Хорошо это или плохо, но Екатеринбург становится похож на крупные мировые центры с их архитектурной стандартностью и людской толчеей (хотя исторические здания там давно отреставрированы все до единого и содержатся в образцовом порядке). 

Другие фото Екатеринбурга можно посмотреть здесь: http://foto.mail.ru/mail/alexander4_8/, а также в Википедии

Я всегда знал, что у Екатеринбурга большое будущее. В 2009 году там прошел саммит ШОС, в 2018 году будут проведены матчи мирового первенства по футболу. Каждое такое событие дает развитию города новый импульс. Но дело, конечно, не в таких вот эпизодических толчках. Урал уже триста лет промышленное сердце России, а Екатеринбург, как известно, столица Урала (теперь и Уральского федерального округа). И Урал работает - вот что важно, в то время, как другие треплют языками и паразитируют. В Екатеринбурге ведь и люди другие - порой жестковатые и агрессивные, но открытые и прямодушные. Недавно Росстат привел данные о взяточничестве в России. На Урале берут меньше всего, а Воронеж - лидер по взяткам. И это полностью подтверждается моим собственным опытом (тут я мог бы многое рассказать, но не хочется лишний раз обижать местных). Вообще говоря, уж кому бы отделиться от России, так УрФО. Там ведь не только нефть, газ, металл, станки и проч., но также хлеб (Оренбургская область, Курганская и южная половина Челябинской).  Двадцать лет назад тема Уральской республики часто муссировалась в Екатеринбурге. И хотя понятно, что за этим стояли, прежде всего, интересы тамошних царьков, обидно, что Урал вкалывает, а его обдирают, как липку. Люди там могли бы жить совсем иначе, не хуже москвичей.  А так и дороги скверные, и зарплаты низкие по сравнению с Москвой, и город неважно убирается - ведь заработанные на Урале миллиарды идут в европейскую часть России. Но отделиться ему, конечно, не дадут - иначе России просто не будет. Да и куда отделяться - УрФО в самой середине страны.

По данным последней переписи Екатеринбург по-прежнему один из наиболее быстро растущих центров. И если приплюсовать к нему пригороды, которые фактически срослись с ним (такие как Верхняя Пышма и Березовский), то он по населению далеко обгоняет Новосибирск, ныне третий по численности жителей город России. Екатеринбургская агломерация насчитывает уже около двух миллионов. А увеличение числа жителей - в России первый признак привлекательности города. Растет, впрочем, и Воронеж, но, по моим наблюдениям, за счет переселенцев с севера, таких, как я. Население Екатеринбурга на 1 января 2011 года - 1 386 тысяч человек, население Воронежа - 979 тысяч.

Сейчас, прожив в Воронеже четыре года, получив наконец квартиру в Северном микрорайоне (участвовал в долевке), я лишь утвердился в том, что это город исключительно для пенсионеров. Молодым тут делать нечего. Здесь много зелени и цветов, большое количество фешенебельных торговых центров, нет грязи, намертво пристающей к брюкам (почвы в Черноземье, как ни странно может показаться, песчаные, чернозема - лишь тонкий слой), приятный для России климат и проч., но это город не для людей энергичных и целеустремленных. Ни промышленности, ни серьезной науки, ни каких-то культурных прорывов здесь фактически нет.

Но мне здесь хорошо. Мешает только потрясающий своим размахом бардак, равного которому и в России не найдется. Но это уже другая тема.    

 

• На главную