© Александр Крашенинников

Рассказ

Один добрый знакомый часто говорил Андрею Александровичу: ты очень невнимателен к людям, Андрюша. К тебе приходит человек, ты его сначала прочитай, открой весь его смысл, его идею и литературно-художественное значение, а уже потом можешь переходить к делу. Именно так Андрей Александрович всегда и поступал, отодвигая начало делового разговора на самый край нетерпения своего гостя. Если же он в редких несчастных случаях вел себя иначе, не определяя сразу характер визитера и потаенную, вторую и главную цель визита, все шло не так, как надо. Приходит нищий, весь мятый и пахучий, дай, говорит, денежку, хочу есть. Но он же не говорит, что именно хочет есть. Андрей Александрович дает ему денежку, нищий спускается в торговый зал и покупает лосося в вакуумной упаковке, потому что прежде он лосося никогда не ел.

Эти персонажи нуждались в категорической и безусловной внимательности.

Первым вошел заглаженный вбок и сразу отступил в сторону, отдавая главную роль тому, что с царапиной.

- Здравствуйте, - сказал этот крепким здоровым голосом.

У него были умные глубокие глаза под нависающими над ними тяжелыми складками кожи. Карий пристальный взгляд, пытающийся проникнуть в душу Андрея Александровича.

- Добрый день, - поздоровался и Андрей Александрович. - Пожалуйста, присаживайтесь. Кофе?

- Не угадали, - без всякого намека на улыбку ответил предводитель с карим взглядом. - Спасибо, даже чаю не надо.

"Эти просить не будут, - решил Андрей Александрович, стараясь понять, с какими примерами человеческого рода он тут имеет дело. - Для пожарников чересчур интеллигентны. Санэпидстанция состоит из женщин, а эти не похожи. Конкуренты демонстрируют себя явочным порядком, не приходят в кабинет, а сразу ставят торговый павильон у входа".

Словом, непонятно кто, но ясно, что люди большого умственного труда.

Главный из гостей сильным крепким ногтем поддел край папки, обнаруживая, какого неблагородного происхождения на ней царапина.

- Рядом с вашим магазином работает кафе "Венский лес", - сказал он. Используется музыкальное сопровождение, - он посмотрел на Андрея Александровича. - Кафе, как понимаю, тоже принадлежит вам?

Андрей Александрович ничего не ответил, напрягаясь в поисках какого-нибудь неблагополучия в тщательно отлаженной работе своего кафе. "Может быть, сегодня чей-то траурный день? - чересчур, пожалуй, поспешно подумал он. - И музыка запрещена?"

- Вы, надеюсь, слышали о Бернской конвенции 1886 года? - спросил кареглазый, доставая из папки гладкий твердый листок, весь в компьютерных строчках.

Так Андрея Александровича убивали редко. Случалось, конечно, но чтобы сразу почти до смерти, пожалуй, никогда и не было. Он ничего не знал о Бернской конвенции 1886 года.

Андрей Александрович был человеком образованным, но по другому профилю. Чтобы не обнаруживать гостям мучительный пробел в знаниях, он сделал осведомленное лицо и веско промолчал.

- В соответствии с Бернской конвенцией 1886 года, Всемирной конвенцией 1952 года и федеральным законом "Об авторском праве и смежных правах" от 9 июня 1993 года, - наизусть сказал кареглазый, - любой магазин, кафе, бар, ресторан, осуществляющий публичное исполнение музыкальных произведений, является плательщиком авторского вознаграждения. В связи с этим предлагаю вам подписать договор об уплате данного вознаграждения в размере ста пятидесяти тысяч рублей ежемесячно. Поскольку ваше кафе элитное, и посещают его состоятельные граждане.

- Сто пятьдесят тысяч рублей, а не копеек? - попытался улыбнуться Андрей Александрович и почувствовал, что у него улыбка человека, которого бьют по спине палкой.

- Это не копейки, - заметил заглаженный вбок, - а солидная сумма, которую вы утаиваете от авторов и государства.

- Моя фамилия Колесов, - сказал кареглазый. - Я из РАО, из Российского авторского общества. Владимир Иванович, - папка вспорхнула в сторону заглаженного, - представляет отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

Андрею Александровичу уже давно хотелось выпить чего-нибудь освежающего, но сейчас он понял, что лучше бы ему срочно остаться в одиночестве.

Начались молчаливые и трудные выяснения отношений между Андреем Александровичем и договором, который положил перед ним Колесов.

Воспользоваться советом доброго знакомого уже не было возможности: Колесов и Владимир Иванович ждали решения. Несмотря на предосторожности, опять произошел несчастный случай, но уже гораздо крупнее нищего.

- Я должен проконсультироваться с юристом, - в последнем усилии уберечь механизм своего бизнеса от финансовых поломок сказал Андрей Александрович.

- Разумеется, это ваше право, - вдруг тотчас согласились Колесов и Владимир Иванович. - Ни в коем случае не подписывайте, пока не проконсультируетесь. Мы полностью за мирное сосуществование между нами и всеми фирмами всего города.

На том и расстались.

Андрей Александрович встал и подошел к окну. За окном было светло и радостно: из-за облаков брызнуло солнце, розовым дымком парил политый недавним дождем асфальт, тихие клювики молодых листьев медленно роняли огромные сверкающие капли.

От этой нестерпимо волшебной картины Андрею Александровичу стало еще неуютнее. Он вернулся к неотложным печалям своего бизнеса. Из зеркала глянуло изношенное заботами лицо. Господи, это кафе за последний только год прибавило ему лишних пять лет. Рот-то как взяло в скобки, чисто резцом от носа по обеим сторонам прорубило. Один только подвал с его гнилой канализацией и вытекающими оттуда последствиями клиентов и жильцов верхних этажей вытянул из него душу почти до самого конца. Но отремонтировали, заменили, вычистили - не подвал, а мадам Баттерфляй в лучшие годы. А система климат-контроля, которая обошлась ему в два гипертонических криза! Во всех ресторанах города пахнет кухней и табаком, у него - никогда. Но жизнь проскакивает мимо. Только что, кажется, лежал снег, а уже молодая листва вся в серебряных каплях.

Эту зиму дневал и ночевал в кафе, чики-чики с Ириной почти не исполнял, а ведь как уважал это дело в прежние-то времена.

Сто пятьдесят тысяч! Это пять тыщ маней ежемесячно, шестьдесят тыщ в год! Они превратят его кафе, его сладкое дитя в пыль.

Как же так, закон был рожден пропасть времени назад, а зашевелился только сейчас? Может быть, Владимир Иванович Колесов гуляли утром по мокрому тротуару, поскользнулись и ударились головками об угол дома?

Тайна мертворожденного закона, вдруг ожившего через восемь лет, так болела в сердце Андрея Александровича, что он снял телефонную трубку. Трубка пахла его собственным несвежим дыханием. Ни о чем не думая, кроме как о болях своей жизни, он набрал номер.

- Да, - ответил голос, похожий на голос Ирины.

- А-а... - забыв, как надо продолжать, сказал Андрей Александрович. - Извините, я куда попал?

- Андрей, что случилось? - в голосе жены была скорее радость, чем тревога.

- А, это ты, рожденная женщиной? - сказал Андрей Александрович свою всегдашнюю шутку.

Но сейчас Андрею Александровичу позарез надо было, чтобы она сказала: продай кафе. Укрепила бы его в трудную минуту. Она, его жена Ирина, рожденная женщиной, которая знает истину с ее противоположной стороны.

- Неприятности? - повторила Ирина.

- Да вот заходят сейчас ко мне два господина...

И Андрей Александрович, трагически дыша, рассказал про людей с Бернской конвенцией в руках вместо пистолетов.

Кончив свой монолог, он замолчал в ожидании заветного слова, приглашающего к позорному, но спасительному выходу из ситуации. Оно было насквозь лживым, это слово "Продай!", и поступить следовало как раз наоборот, то есть не продавать ни в коем случае. Но оно несло в себе много утешительного и лечащего.

- И что ты решил? - спросила Ирина.

- Пока ничего.

- Неужели ты собираешься платить деньги неизвестно кому и неизвестно за что? - сказала она. - Это мошенники.

На Андрея Александровича внезапно навалились сомнения, действительно ли он позвонил домой и действительно ли говорит с женой.

- Как ты сказала? - спросил он.

- Порви этот договор или поставь на него чашку с кофе, - сказала Ирина. - Ведь ты опять пьешь кофе? Тебе же нельзя!

Пожалуй, впервые в жизни Андрей Александрович не нашелся, что ответить жене.

- А что, собственно, случилось? - в голосе Ирины было легкое недоумение. - Позвонил-то зачем?

- Ты что-то говорила о выпускном бале у Насти, - напомнил Андрей Александрович. - Когда он у нее?

- Андрей, - сказала Ирина. - Настя заканчивает первый курс Архитектурной академии.

- Да? - спросил он как бы у самого себя. - Ну тогда передавай ей привет.

Иголочка боли, последнее время почти постоянно сидевшая под левым соском, нажала на сердце особенно сильно.

Она говорит "мошенники", и это опять изнанка истины. Ирина всегда была глуповата. Но здесь дело неотложное.

Андрей Александрович снова снял трубку и тщательно набрал правильный номер.

- Артур, это я.

- О, привет, Андрей! Только что о тебе вспоминал. Что новенького в королевстве больших зеркал и наглаженных официантов?

- У меня проблемы, Артур. Наехали какие-то деятели, а кто, понять не могу.

- Кто хочет видеть проблему, тот ее видит, кто не хочет, устраняет ее. Ты что предпочитаешь?

О, никто, кроме Артура, никогда не сумел бы столь мастерски вскрыть ситуацию, так что все ее содержимое, со всеми его потайными механизмами обнажилось, как в телепередаче "Колесо истории".

Да, закон седой и бородатый, но пришествие Путина, наведение порядка, вознаграждение авторам, сбор налогов с него и вот результат: РАО под руку с ментами из ОБЭП и с договором в папочке. Это верно, никогда не платили и не собирались, но придется, все законно, и мировая практика, кстати, не на нашей стороне. Сколько просят? Ну и не говори, если неловко в подмышках. Расценки устанавливает РАО, и везде они разные. Но платить будем.

Суровый вздох, электрическое шуршание, многокилометровая тишина, бодрое "Пока!", щелчок, включивший уже тишину офиса, которая обняла Андрея Александровича со всех сторон. До свидания, Артур, ты меня не утешил.

Ночью Андрей Александрович почти не спал. Сто пятьдесят тысяч рублей в месяц - это заказное убийство его кафе. Там и без того одни убытки, но он компенсировал их за счет двух своих магазинов. Но теперь все, аккумуляторы сели.

Утром давление было сто девяносто на сто двадцать. В голове звенел красный туман. Андрей Александрович понял, что кафе нужно продавать.

Ирина была против. Андрей Александрович иронически усмехался в ее сторону.

- Я понимаю, что не всем природа дает мозги, но вспомни, давно ли ты была другого мнения.

Надо было вызывать врача, но сначала он все же для верности позвонил юристу из городского клуба предпринимателей. Юрист подтвердил то, что сказал Артур.

- Законник, - Андрей Александрович произнес это как ласковое ругательство. - Бумагоед.

Он почувствовал, что ему стало легче: все, выходит, решено безусловно и однозначно.

В окно вливался густой парной воздух, пахнущий молодыми тополиными листьями, первыми цветами газонов и пряной влагой подсыхающих на солнце тротуаров. Вдалеке, теплый и живой, шуршал шинами город.

Но продать кафе это не булочку с маком съесть. А платить за музыкальное сопровождение надо уже сейчас.

Андрей Александрович опять позвонил Артуру.

Продать кафе да побыстрее? Тебя кто-то поджаривает? Убытки? А если сделаем так: я нахожу для тебя эти сто пятьдесят тысяч на ближайший месяц, а ты между тем едешь в отпуск, причем со всей семьей. Сколько лет ты не был в отпуске? А по-моему, так со времен Горбачева, когда мы с тобой еще рюкзаки таскали. Ты едешь в отпуск, а я подыскиваю покупателя. Ну вот у тебя от жопы отлегло? У меня тоже.

Артур это, конечно, не Ирина с ее бреднями. Артур это друг и друг головастый. Положив трубку, Андрей Александрович знал, что уже наполовину выздоровел. Артур отлично подготовит сделку. Будут деньги - можно поднять новое дело. И чтобы РАО там близко не пахло.

Две недели на Мальорке были золотым сновидением, из тех, что посещают нас только в детстве. Врач пугал, но давление через два дня пришло в норму. Сидя в ласковой тени веранды, Андрей Александрович чувствовал себя уголовником, которого освободили по внезапной амнистии.

Ирина вела себя, как дурочка, какой она, собственно, всегда и была: с треском шлепала босыми ногами по асфальту, с размаху бросалась на песок и стаскивала лежанку с Настей в море.

Две недели все трое млели от счастья. Андрей Александрович не замечал даже разбухших волосатых окурков у кромки знаменитых пляжей. Такой свободы и покоя он не знал никогда. Впервые за несколько лет его бизнес не висел над ним, будто надломленный козырек портала.

Каждый день, каждый божий день они с Ириной исполняли чики-чики, один раз даже в туалете, и Андрей Александрович сам изумлялся: чой-то он такое делает.

Иглу под сердцем растворили потоки новой крови, он порозовел и выглядел на десять лет моложе.

Вернувшись, Андрей Александрович узнал, что покупателя все еще нет. Но теперь это было удачей. Эти две недели подняли его к новой жизни. Он прогрызет каменную стену, он голыми руками переломает бетонные блоки, но спасет свою кровинку.

Неделю спустя после возвращения к нему пришел Колесов, в одиночестве и розовом смущении. Розовела даже царапина на его папке.

- Хотелось бы получить обещанное, - глядя в угол, сказал он.

- Договор давно подписан, - Андрей Александрович протянул ему документ, словно возвращал бандиту его собственное, уже разряженное оружие.

- Нет-нет, все не так... - Колесов вдруг будто уменьшился в размерах, можно сказать, Колесова в кабинете почти не осталось.

На самом деле Андрей Александрович должен платить за музыку не сто пятьдесят тысяч, а всего лишь пять, такая случилась накладочка, Ирина Константиновна просила об этом пустячке и, конечно, не бесплатно, Колесов возражал очень сильно, но против такой женщины выстоять невозможно...

- То есть некоторую сумму я должен заплатить лично вам? - спросил Андрей Александрович, наливаясь гневом. - За то, что вы поставили в договор те сто пятьдесят тысяч?

- Так она сказала.

Андрей Александрович посмотрел мимо Колесова в раскрытое окно, но горло ему сжало неожиданным раскаянием и любовью, и он ничего там, в окне, рассмотреть не смог.